На карантине Лу Дуайон собирала тысячи людей в своей парижской квартире. Вот она в пиратской шляпе и бюстье. А вот в коктейльном платье с бантом во всю грудь да в красных колготках. Копна волос, и она в них путается, как горгона Медуза. А то вдруг нацепит елочную гирлянду, и вуаля — праздник. В руках — томик Овидия, Гомера или Достоевского. Гитара. Круассан. Свечи. Сидр. Когда мир по телевизору летел в тартарары, прямые эфиры Лу в инстаграм были лекарством от апатии: «Все, что когда-то многим казалось таким необязательным: музыка, поэзия, кино, — в самоизоляции позволило не сойти с ума, — говорит Лу. — Хотя лично для меня никакой драмы и не было. Лет с 14 я придумываю себе мир и живу в нем. Если есть карандаш, гитара и книги, все в порядке. А тут еще был телефон с функцией live, и оказалось, что можно делать концерты, на которых я сама себе и креативный директор, и звукорежиссер. Мне это страшно понравилось. Я из поколения, где за каждым действием женщины следит мужчина, а тут мне открылся мир, где я все могу одна». Домашние мужчины — 18-летний сын Марло и приятель Лу, композитор, — к экспериментам привыкли и тихо сидели по комнатам. Сын забастовал только однажды — когда мать полгода растила волосы под мышками. «В итоге все сбрила, чтобы не травмировать подростка!» В гости на живые концерты приходила только мама — Джейн Биркин. В окошке компьютера она сидела на столе и тоже читала, подпевала и подтанцовывала.
Вирус остановил турне Дуайон на полпути. Но при первой возможности она готова вернуться на сцену. И что, петь перед прореженным залом — маскам, которым ни обняться, ни потанцевать? «Мне сложно это представить. Но я не сомневаюсь, что публика вернется в залы. Как вернулась после «Батаклана», несмотря на страх», — вспоминает Лу. Теракт в парижском концертном зале случился, когда она гастролировала. Тогда казалось, что никогда для французов концерты больше не будут местом радости, но «человеческая природа удивительная, а французская — особенно. Мы любим вызовы, драмы, любим быть вместе. Eдва сняли карантин, все тут же высыпали на набережные, хотя Париж еще был в красной зоне. Дистанция французам дается сложно. Ну кто еще бросится целоваться при встрече, даже если ты больной вдрызг? Я всегда недолюбливала эту традицию, надеюсь, теперь она уйдет в прошлое».
России в ее графике пока нет. Зато Лу взахлеб вспоминает путешествие в Москву: «Год 1987-й или 1988-й, мне лет шесть. Мама решила отдать дань русским писателям, и это казалось путешествием в другой мир! Спускаешься в метро — и попадаешь в Лувр. Идешь в Центральный универмаг, а там как в Le Bon Marché, только пусто. Помню дом Льва Толстого — Россия из книг оживала у меня на глазах. В этой поездке я потеряла свой первый молочный зуб! А когда мы вернулись в Париж к моему дню рождения, 4 сентября, мне заказали торт в виде Красной площади из конфет. Никогда в жизни не было у меня такого роскошного торта!»
Биография 37-летней Лу — готовый роман. Она младшая дочь певицы, актрисы и модели Джейн Биркин и режиссера Жака Дуайона. Того самого, ради которого Биркин ушла от Сержа Генсбура. Сама часто говорит, что не принадлежит ни к одной из многочисленных семей и росла сама по себе. В 15 лет ушла из школы. В 19 родила сына. У нее пять сводных сестер и один сводный брат. Английские и французские корни. «Из двух культур я взяла лучшее», — хитро подмигивает Лу. И несколько городов для жизни — до Парижа в разные годы она жила на Сен-Барте, в Нью-Йорке и Лондоне. «Там я в булочную ходила в балетной пачке и конверсах, на голове — шапка отца, на плечах — куртка деда. И никаких осуждающих взглядов! Во Франции, конечно, все более сдержанно. Все время включаешь самоцензуру», — вздыхает певица, хотя весь 11-й округ давно приучен к ее экстравагантным образам.
«Сегодня одежда стала ярлыком, маркером — есть ли у вас деньги или нет. А в 1990-х вещи рассказывали о твоих музыкальных вкусах, политических взглядах, любовных отношениях», — сетует Лу. В ее гардеробе самые невероятные вещи с подиумов, а все остальное — винтаж. «Обычный черный свитер Saint Laurent мне неинтересен, а вот за фрак с сатиновой фиолетовой подбивкой готова на все! Их пиджаками из 1980-х дорожу особенно. Они сумасшедшие и смешные, а я люблю веселить себя и людей». Так, с первого взгляда они сошлись и с Алессандро Микеле, арт-директором Дома Gucci, который Лу Дуайон представляет уже несколько лет. «Мы оба любим играть с одеждой, думаю, что это нас и сближает».
На последнем показе Gucci в Милане Лу появилась с сыном. Оба были в одинаковых серых пиджаках, синих рубашках и желтых брюках. «Не то чтобы он интересовался модой, но выразил желание побывать на дефиле, — рассказывает Лу. — Я сказала, что если что-то и смотреть, то только Gucci. И это надо было видеть! Какое шоу, какая изощренная постановка, сколько в этом было драмы. Как в лучшие времена, когда после показов Маккуина, Гальяно мы выходили в слезах, а шоу Анн Демельмейстер были эстетическим откровением. Последние годы показы стали больше похожи на ярмарку знаменитостей с гигантскими бюджетами. Я надеюсь, что кризис расставит все по своим местам».
Собирается ли она смотреть июльские показы в интернете? «Разве что шоу друзей. Мне все-таки кажется, что это временная мера», — признается Лу. Она слишком зависит от живых эмоций. «Поэтому и не могу покупать онлайн. Мне нужно трогать, видеть одежду в движении, видеть, как играет ткань, свет. Сложные вещи моих любимых Ямамото, Маржела, Демельмейстер или Акерманна на фотографии никогда не понять. Хочется верить, что мода наконец выйдет из одной плоскости, из картинки, из замкнутого круга маркетинга, в который сама себя загнала». А еще она надеется, что к моменту, когда июльский номер уйдет в печать, Париж совсем оживет, мы будем строить планы на осень и, возможно, нам даже засветит солнце на Лазурном Берегу. «Помните, как говорил Черчилль? «Я оптимист, потому что не вижу смысла быть пессимистом». Абсолютно с ним согласна!»
Редактор: Katerina Zolototrubova. Ассистент стилиста: Anastasia Mitina. Продюсер: Magda Kupreishvili
%2520USE.jpg)
